Татарскому восприятию сегодня не хватает мужских символов. Мужской энергетики. У татар превалирует женская переменчивая стихия, которая утягивает в комфорт и расстилает по земле. Мужское начало — это всегда преодоление, магнетическая мощь утверждения своего, принимаемого за подлинное, аутентичное. Это степное мышление суровых условий, где нет комфорта, очага и уюта. Поэтому мы самый северный мусульманский народ.
Но мы фиксируем, что патриархальность (не как сугубо физиологический аспект, но шире — метафизический) уступила место мягкотелым компромиссам. Мудрость — хитрости. Мясо и кумыс — чак-чаку и бәлешу.
Тотальный контроль — это признак женского управления, считающей что сыновья участь быть всегда маменькином-сыном, находящимся на попечении у мачехи. Читай, России!
Этот гештальт плетёт косу, из которой мужскому нет выхода. Что уж правда, так это то, что от женщины не уйдешь, как и от ее иллюзий, ее чарующей красоты. Поэтому культура (женская ипостась) противопоставлена искусству (мужскому).
Татарские танцы — это женская экстатика, культура повествования полна женскими образами. Массовая культура — это воспроизводство пошлости и профанности. В нее превратилась живая, но строгая мысль.
Ветхий изнеженный милләт рассыпается на наших глазах. Итог закономерный. Был ли он субъектом вообще? Был! Но в моменты противостояния, обнаружения себя в качестве противодействующий силы инерционным процессам внутри двойного государства (по Френкелю).
Как только мы встроились в рамки московского мира, сначала политически, а потом и идеологически — обрушились. Никакая культура не спасает. Это постмодернистская блажь, обманка в виде неравноценного обмена: вы нам сдаёте свои политические и цивилизационные ценности, а мы вам разрешаем танцевать и петь в тюбетейках, да и иногда охать от сожаления потери прошлых и былинных завоеваний.
В этих случаях говорят так: в прошлом у них было прекрасное будущее.
Но и будущее ведь аморфно. Время — это вода. Поток. Но истоков реки можно достичь только, если плыть против течения. По течению плывут только трупы, кто существует подлинно, тот идёт вопреки. Тот борется.
Надо понять следующее: женская бессознательная ориентация — забрать и сохранить. Раз мужчина попадает к женщине, читай, он находится под полным ее контролем. Поэтому контроль — это женский уровень онтологии, власть — мужской. Управляют по-женски, властвуют только мужчины. Настоящие мужчины, чья внутренняя ориентация исходит из гносеологического акта утверждать то, как должно быть, а не то, как оно есть сейчас. Преодоление ветхости. Стабильность это как раз-таки то, что вымучено как соглашательство с текущим. Это женская фундаментальная основа.
Но, как говорил тот же Ницше, «не бывает прекрасной поверхности без ужасной глубины». Женщина — это колоссальная бездна вопроса. Глубина, которая измеряется падением в нее мужчины.
Этим нас и потчевают, предлагая мнимую стабильность прозябания и увядания в пику энергии пробуждения. Лучше безмолвно спать, чем деятельно бодрствовать. Вот что навязывают нам «ухватители» власти, узурпаторы.
В эту бездну мужское татарское начало и продолжает падать…
Иоганн Гердер, известный германский историк культуры, деятель эпохи Просвещения писал о том, что народ может остаться один на один с небытием.
Я не разделяю всех его идей, но мысль интересная. Ее он облек в теоретическую форму, выплавленную из ультрагуманистического сплава, с элементами преклонения перед «природным человеком» французских энциклопедистов.
Но пассаж про «один на один с небытием» — это пламя в ледяной пустыне. Небытие это уход без следа в чёрную воронку, диссолюция, растворение в Ничто.
Когда Хайдеггер вопросил «Почему есть Нечто, а не Ничто?», он интуитивно ухватил ту самую золотую нить проблемы. Есть народы, ушедшие в небытие, навсегда поглощенные песками, морями или забыты историей. И нам надо об этом постоянно помнить!
Уйти без следа — не так нереально, как может показаться. История штука коварная.
При этом татары самый северный мусульманский народ. Нордическая стойкость и выносливость в самых экстремальных условиях — вот, что должно характеризовать татар. Север — особый экзистенциальный путь, где кончается комфорт и начинается воля!
Воля к власти.
Север останавливает поступь лжи. Она замерзает. Правда и свобода холодят изнеженное комфортом тело. На севере сходятся вектора жизни и смерти. Север — это максимизация усилий. Он антипод горячности. Так как он есть холодная рассудочность.
Надо зажечь свет Севера!
РУСЛАН АЙСИН
TatPolit 