Много говорят о кризисе татарской нации. Особенно эти разговоры усилились после восьмого по счёту Всемирного конгресса татар. В том году Всемирному глобальному форуму татар исполнилось 30 лет.
По сути, эти 30 лет подвели черту под тем романтическим постсоветским периодом, когда татары и другие народы были вдохновлены свободой, полны решимости и перспектив для того, чтобы создать единую нацию, обрести достоинство, свободу и жить согласно заветам, которые им оставили предки. Но мы видим, что часто романтические устремления ломаются и разбиваются о стену реальности. Потому что то, что произошло, с одной стороны, это позор, с другой стороны, это логическое продолжение того отступления, предательства, лжи и лицемерия, которые мы наблюдали в последние годы.
Сдавали республику, язык, нацию. Сейчас предали, собственно говоря, ее честь, поддержав агрессию Путина против Украины. Это колониальная война, а мы, татары и другие народы, должны быть на стороне тех, кто борется против колониального гнета, кто выступает против шовинизма и имперского устремления. Но мы заняли сторону того, кто нас гнетет, мы заняли сторону палача, господина с плеткой. Это, конечно, мазохизм в какой-то степени. Здесь можно долго рассуждать, почему так случилось, зачем, почему мы не смогли выстроиться. Я думаю, что дискуссии на этот счет будут продолжаться ни один, ни два года. Об этом еще напишут диссертации, книги, фельетоны, возможно.
Но я бы хотел предложить другую, во многом интеллектуально провокативную идею. Понятно, что Казань и Татарстан, которые были центрами татарского мира, утрачивают этот статус. Так как падает морально-духовный авторитет, а вместе с ним теряется и все остальное. Нитки, составляющие ткань всего этого, — начинают расходиться, подгнивать и вот, казалось бы, только-только собранное единое татарское политическое тело начинает отходить от своего якобы центра.
Я не считаю, что Казань должна быть центром сейчас. Хотя, понятное дело, всю жизнь прожил в Казани, родившись при этом в Ульяновске. Я считаю, что центр это там, где мы формулируем Политическое.
Полис важнее стен
Центр там, где мысль. Центр там, где борьба. В конце концов, нация — это люди, а не стены. Как говорил Аристотель, «полис — это люди, а не стены и не пустые корабли».
Это не территория, потому что без территории мы можем жить, мы можем расползтись по городам и весям, но нас собирает понимание единства и ощущение того, что мы принадлежим к некому целому. Это то, что называется экстерриториальная нация. Экстерриториальная махалля, так жили наши предки в прошлом и ничего в этом плохого нет.
Татары — один из самых дисперсно раскинутых народов в мире. Только лишь порядка 25–27 процентов из них живут в Татарстане. Да, они туда стекаются. Да, понятно, что там есть институции татарского народа, но это сейчас уже ни о чем не говорит, потому что в эпоху информационного общества каждый человек может стать полноценным институтом. Он может заниматься просвещением, читать лекции через интернет, объединять людей, впрыскивать интеллектуальные и духовные импульсы.
И он уже институт целый. Зачем ему какие-то крупные бюрократические формирования, которые есть, например, в Казани? Что, надо провести какую-нибудь сабантуй? Списались в интернете, создали общее поле, обсудили, деньги заплатили, собрались, провели, разошлись. Ничего не надо. Это есть подлинная низовая самоорганизация. Это и есть власть настоящих людей, политически активных.
По сути — меритократия. Это не бюрократы, которые от имени нации решают, вещают и еще нас поучают жить. Но более того, они от имени нации участвуют в преступлениях. В прямом смысле против человечности. Я к этому, например, отношения не имею. И всю свою сознательную жизнь этому противостоял, как известно. Что очень легко доказывается и верифицируется. Я думаю, что центр теперь не там. Центр должен уйти.
Рыцари нации
Стоит вопрос, где он должен быть? Как ртутный шарик, он может быть там, может быть здесь. Он смещает центр тяжести. Вот давайте возьмем, например, тот же мишарский пояс. Я не хочу ни в коем случае сегрегировать татарскую нацию. Но мы знаем, что есть мишари. Они проживают внутри Татарстана и по его кайме.
Это и Башкортостан, Чувашия, Москва, Пенза, Саратов, Самара, Оренбург, в конце концов. И в Сибири очень много мишарей. И они являются, помимо всего прочего, военно-сословным общинным устройством. То есть, это, по сути говоря, каста воино. Они оформились в средневековье и в позднее средневековье. То была правящая элита. Рыцари. Они рыцари татарской нации, которые с потерей политии, государственности, вынуждены были идти на службу, охранять границы и так далее. И они за счет того, что оказались в иноязычной и иноконфессиональной среде, выработали в себе жесткие навыки сопротивления.
Они сохранили ислам как религию, сохранили идентичность, потому что знали ей цену и боролись за собственное наследие. Поэтому мишари такие жесткие, деятельные, боевые. Поэтому они и составляют такую мобильную динамику внутри татарской нации. Существует поговорка, которая гласит: «мишәрләр татарның каймагы», то есть «мишары — сливки татарской нации».
Подразумевается, что их активность, пассионарность является пропорцией, частью той жизненной стратегии, которой они придерживаются. Это стратегия борьбы, чести, достоинства. Да, могут возразить, что они не столь высококультурны, оторваны или не сильно интегрированы в культуру заказанского мира.
Однако все объясняется просто. В советское время нам не давали сойтись, не давали соединить эти разрозненные элементы нации. И, конечно, они формировались, как отдельная этно-духовная единица. Но при этом они сохранили и самосознание историческое, и исключительность. И не предавали своих идеалов, как известно. Мишари следуют кодексу ислама и кодексу татарина. Это так, если обобщить.
Если брать исторические аналогии, то я люблю сравнивать татар с немцами, с германцами. Почему? Мы самый северный исламский народ, мусульманский. У нас есть ощущение необходимости выстраивания всегда какой-то проектности, проектной деятельности.
Мы любим порядок. В отличие от южных стран или от южных наших собратьев, где эмоциональное часто превалирует над разумным. Это неплохо и нехорошо. Это так есть, так сформировалось, так утвердилось. И вот это желание строить, создавать, организовывать и придерживаться чётких правил, это качество в том числе татар-мишарей. Вспомните, как пруссаки стали основой и ядром формирования германской нации.
Кто такие пруссаки? Это бывшие рыцари, осколки рыцарских орденов. Это воины, как известно. Как сказал Мирабо, один из деятелей Великой Французской революции и Вольтер повторил: «У каждого государства есть армия и только у прусской армии есть свое государство». По сути, мишари это пруссаки. И с них началось, как известно, в девятнадцатом веке формирование германской нации.
Я не беру в пример Германскую империю, то отдельный вопрос. Но основа германской нации, как единого целого, с ощущением своего предназначения в истории, — пруссаки. Конечно, там поработал Гегель, потрудились Кант и Шеллинг, Фихте. Но это интеллектуальный вброс. А кадровой основой стали те самые пруссаки. Поэтому надо, я думаю, смещать центр тяжести в те поля, в ту сторону, где есть воинский дух, дух борьбы, дух чести, где под всякими благовидными, заковыристыми формулировками не занимаются предательством.
Культура отмершая и ткань живого
Высокоразвитая культура, песни, пляски, концерты, консерватории… Да, что толку от этого, если у вас не будет людей, кому вы будете обращать весь свой этот культурный запал? Куда, зачем? Как сказал классик, цивилизация это застывшие формы, если она не имеет пассионарного энергетического движения, агрессивного даже, то она застывает и теряется. Она уходит, об этом говорил Лев Николаевич Гумилев. Культура — это застывшая форма этой вулканической лавы, которая теряет силу и красивыми формами застывает. Перламутром где-то блестит, где-то различными красками на солнце играет, бликует. Но это памятники, музеи. Констатация факта былого. Не настоящего, увы.
Я лично не хочу застыть музейным экспонатом. Не желаю, чтобы мой народ таковым был. Мы хотим, чтобы нация чувствовала себя второсортным или третьесортным придатком имперской политики.
Мы нахватались этого сотни лет. Не уж то этого мало нам, чтобы понять, что мы сами должны быть хозяевами своей жизни. Поэтому я думаю, что центр там, где мы, центр там, где находится мысль, центр там, где есть противодействие, центр там, где есть ориентация на будущее. А не там, где предательство, подлог и смирение с чувством унижения.
РУСЛАН АЙСИН
TatPolit 