Метка: Путин

В России/Московии все пространство занимал Царь. Он мыслил себя в мировом масштабе. Пытался объять в себе Мир.

Многое началось с Ивана Грозного. Он же не просто был одержим мессианством, не просто считал себя помазанником Божьим (тогда это было в ходу традиции), но считал себя идеологом. Он формулировал образы. И навязывал их кровью. Иван Грозный строил безальтернативность. В нем не умещался целый мир. Он мнил себя карой Бога.

Все не соответствующее его миру — изничтожал. Чем положил фундамент российской традиции тирании, безжалости, абсолютизации врага, если же его нет — то он творил его сам! Августейший сам определял врагов. Отшлифовал эту экзекуцию Сталин, Петр, а Путин ее подхватил. Поэтому он рассуждает о традиции.

Он следует этому пути.

Любые зачатки вольности должны быть уничтожены. Царь-безумец дал жизнь опричнине.

Ничто в политических институтах, оставленных царю в наследство — ни в удельных, ни в великокняжеских, — не отвечало его идее.

Ее надо было укрепить силой из новых людей, обязанных ему всем. Скрепленных кровью. Они длани его безумств.

Сталин писал, что опричнина для царя была «целесообразным инструментом».

Он и сам такое провернул. Его террор — это повторение опричнины. Когда громили и убивали без суда и следствия. «Врагов народа» определял государь. А хосподари, то есть холопы были нищи, но не духом, волей, суверенностью. Ее отбирали у них. Прям по Гегелю про бытие господ и рабов.

Оттуда тянется эта линия уничтожать врага, скидывать его труп в братскую могилу, стирать память.

Грозный писал, Курбскому, что он «собака», которая не имеет право на мнение, не может ему перечить даже из-за границы. В нем же весь Мир, он стяжает тотальность.

Он летописец истории. Поэтому и Путин так увлечен мифо-историей. Она ему нужна не для обоснования завоеваний, это все вторично. Он видит себя не как интерпретатора, но как креатора, создателя истории. В ней тиран обретает безальтернативность. Без склеек. Остальное уничтожить, гулагизировать и охолопить все в округе.

Иван Грозный ввел холопство в политический механизм. Он его сделал институтом личной суб-власти. Холопство и государев (прислуга) двор были напряжением измора спрессованы в опричнину. Она и стала впоследствии основой государства.

Безумие — это элемент коллективного бессознательного холопства, которую затем церковь легитимизировала через идею юродивости. Дескать, не безумие это вовсе, а иррациональность, отличная от западного рацио, священное кликушество.

Как это коррелирует с нашими временами, не правда ли?

РУСЛАН АЙСИН

Владимир Путин годами нивелировал различия в России, превращая ее в унитарное государство. На это указывают многочисленные эксперты и активисты. Но после неудавшегося путча Евгения Пригожина Путин решил восстановить свою былую власть через наращивание силовых ресурсов региональных элит. Федеральным силовикам доверия нет, они как-то не утруждали себя защитой гаранта в момент мятежа, считает Руслан Айсин.

На неделе Госдума России дала добро регионам на создание специализированных государственных унитарных предприятий. По сути это ничто иное как частные военные компании. Сотрудники этих служб будут вооружены боевым стрелковым оружием.

В законе пояснено, что «специализированные предприятия» будут содействовать МВД, ФСБ и Минобороны РФ в защите государственной границы, борьбе с незаконными вооруженными формированиями и борьбе с диверсионно-разведывательными формированиями других стран. Решение о создании таких организаций будет принимать президент России, создаваться они могут во время мобилизации, военного положения или в военное время.

Мобилизация (российские власти называют ее «частичной» — «Idel.Реалии») была объявлена осенью еще прошлого года. И сразу в различных регионах страны стали создаваться так называемые добровольческие подразделения из их жителей. Они оснащались, как правило, на средства региональных худосочных бюджетов. Однако речь не шла о территориальной обороне. Их прямиком отправляли воевать в Украину.

Сейчас власти России ставят принципиально другую задачу. Они решили на местах создать еще одну вооруженную службу, коих и так несть числа: МВД, ФСБ, Росгвардия, свои спецсилы имеют ФСИН и территориальные ведомства Министерства обороны России. Понятно, откуда растут ноги у этой инициативы. Путина страшно напугал мятеж его бывшего личного повара и, как считается, конфидента Евгения Пригожина.

Месяц назад он с отрядом в несколько тысяч бойцов ЧВК «Вагнер» едва не дошел до Москвы. При этом путчисты не встретили практически никакого сопротивления. Колонну пытались бить с воздуха, но закончилась эта контрмера неудачно. Вся силовая масса словно бы растворилась пред напором Пригожина и его гвардии.

Различные СМИ намекали на то, что Путин и его окружение в спешке покинули столицу, отправились то ли в Санкт-Петербург, то ли в места понадежнее.

Можно констатировать одно совершенно точно. Путина унизили. Причем публично. Он перестал быть непререкаемым лидером, и предстал бледной тенью самого себя. Никто не вышел его защищать. Моральный и политический урон сравни с поражением в войне. В те два дня ни слова не проронила вся силовая верхушка: Шойгу, Золотов, Герасимов, Бортников, Патрушев.

Это была смута. Она на некоторое время вошла в острую фазу. Сейчас же она на время затихла, но как явление уже неостановимо. У нее своя внутренняя логика.

Гражданская война — это уже осязаемая перспектива. Она имела скрытое состояние изначально. По другому и не могло быть, поражение в войне разбалансирует систему окончательно, добьет ее.

Всеохватный кризис путинской системы процесс необратимый. Система зачистила всех, кто против, нейтрален, самостоятелен и строптив. Война, естественно, оголяет все. И дело здесь не только в том, что война — это пиковое значение кризиса, — но и то, что нынешний формат государственно-политического бытия России себя окончательно исчерпал.

Региональные элиты остались последней слабоскрепленной силой, которая может быть обозначена как политическая институция, сохраняющая остатки былой субъектности. Потому что они имеют общественный мандат через выборы, региональный админресурс, привязку к территории, обрамленной исторической претензией на особость. У них хорошо развит номенклатурный инстинкт самосохранения.

Конечно, речь, в первую очередь, идет о национальных республиках и областях с особым статусом. Сюда можно занести Хабаровский край, Москву, Санкт-Петербург, Калининградскую область, Екатеринбург, Новосибирск, Тюмень. Россия — страна сложная. Чрезмерный унитаризм и сжимание в тиски приводит к деформации всего политического пространства. Это мы сейчас наблюдаем отчетливо.

Путин решил восстановить свою былую власть через наращивание силовых ресурсов региональных элит. Федеральным силовикам доверия нет, они как-то не утруждали себя защитой гаранта в момент мятежа. Многочисленные гражданские чиновники — просто масса, они военный путч остановить не в состоянии. Однако Путин делает ставку на регионалов, судя по всему. Они, конечно, вынуждены играть по правилам и демонстрировать главному феодалу свою верность. Но есть нюансы, что называется.

Отдает ли Путин себе отчет в том, что показушная лояльность не чета лояльности искренней. Чиновники всегда ведут себя одинаково: они сохраняют субординацию по отношению к сильному(!) вышестоящему. Если Путин будет слабеть, а это неизбежно в ближайшее время, то и региональная фронда будет обретать реальные очертания. Так было во время революции 1917-го года, так было на излете советской власти в конце 1980-х.

Но что может сделать Путин? Его якобы всесильность оборачивается зависимостью сильного от слабого. Даже Сталин не смог справиться с тихим саботажем и противодействием коллективной бюрократии. Хотя тогда она была более зависима от него, чем нынешние чиновники от Путина. По сути говоря, вся власть именно в их руках.

Николай I говорил, что страной управляет не он, а столоначальники. Это единственная организованная сила наряду с силовой корпорацией (правда, та разношерстна и вечно враждует между собой), которая в состоянии бросить вызов слабеющей центральной власти.

А маятник от центра качнется на периферию траектории совершенно однозначно, так как идея сверхцентрализации себя дискредитировала и изжила.

Так или иначе Путин вынужден опираться на Рамзана Кадырова, как силового ресурса, Сергея Собянина, как менеджера мегаполиса (столицу злить нельзя, еще Ленин учил, там центр управления), Рустама Минниханова, как политика, который выстраивает отношения с тюркскими и исламскими странами и ряд лично преданных ему губернаторов типа бывшего его охранника губернатора Тульской области Алексея Дюмина.

В этих обстоятельствах региональные элиты будут копить политические силы и энергию для того, чтобы в назначенный час распрямиться и заявить о своих правах. Как никак они руководители территории и их избирал народ! Бизнес разгромлен, политические партии фактически под контролем местных властей, часть силовиков тоже, региональный патриотизм подпирает идеологически при необходимости. Остаются регионалы, которые будут искать соприкосновения для политического союза с недовольными гражданами. Не сегодня. Но завтра — точно.

Дезинтеграция системы будет нарастать как только убежденность в положительном исходе войны начнет спадать, кризис зримо наступать, а пессимизм усиливаться. И окажется, что инициативу у увядающего Кремля подхватят регионы. Они вынуждены будут это делать. Им надо выживать, сохранять социальную структуру, экономику. Центр далеко, его бравые патриотические лозунги быстро обернутся в ненавистные, потому что ими население не накормишь, жизнь не улучшишь, они не формируют образа будущего.

И вот в самый пиковый момент дезинтеграции системы эти региональные силовые дружины, естественно, будут опорой местных элит прежде всего. Они им платят зарплату, зависят от них, а за дряхлеющего Путина рисковать жизнью никто не пойдет. Ни члены «Единой России», ни деятели профсоюзов, ни Общероссийский народный фронт, ни прочие бутафорские организации.

Это мы уже видели 24 июня 2023 года. Путин ведь и думать не думал, что верный ему Пригожин пойдет против него. Тоже самое наверняка он думает и про региональных баронов. Но в такого рода феодальной системе всяк кулик на своем болоте велик и будет думать о своих интересах в первую голову. Ни Хрущева, ни Горбачева их региональные ставленники не спасли. История повторится, здесь лично у меня сомнений нет.

РУСЛАН АЙСИН

источник: Идель-Реалии

Последние полтора года символически зафиксированы одной датой — 24. В этот день в феврале началась агрессия путинской России против суверенной Украины, а 24 июня мятеж Пригожина едва не снес начальника Кремля с насиженного пьедестала. Пятьсот дней войны вместили в себя слишком много всего, но эти даты горят огненным значением.

С началом войны в среде Z-публики торжествовала эйфория, опьянение, они требовали крови и зрелищ. Голос разума тонул в этом патриотическом угаре. Протесты пацифистов быстро задавили. А чтобы неповадно было выражать свое несогласие действиями Кремля, приняли специальный закон «о дискредитации армии». Он имеет настолько широкую степень трактовки, что любое слово уличенного в нелояльности власти человека репрессивные органы однозначно маркировали через постановление суда как «дискредитацию армии». Да даже любое безмолвное стояние на площади расценивалось как вызов. Дальше по схеме: задержание, удобная статья, штраф/арест.

Статью о «фейках» про российскую армию добавили в Уголовный кодекс России вскоре после начала её полномасштабного вторжения в Украину. «Фейками» российские власти называют любую информацию о войне в Украине, отличную от версии Минобороны России. По уголовной статье о распространении «фейков» грозит до 15 лет лишения свободы.

По мнению правозащитников, этой статьёй в России фактически была введена военная цензура. Из-за введения статьи о «фейках» большинство независимых СМИ были вынуждены приостановить работу или отказаться от освещения войны в Украине. Сотрудники медиа массово уехали в другие страны, чтобы продолжать работу и не попасть под уголовное преследование.

Также после вторжения в Украину в российском КоАП появилась статья о «дискредитации» армии. «Дискредитацией» в России считается, например, употребление слова «война», а не «специальная военная операция» по отношению к войне в Украине. Статья предусматривает штраф до 50 тысяч рублей, за повторное её нарушение грозит уголовное дело с наказанием до пяти лет колонии.

По данным «Медиазоны», к середине декабря по статье о дискредитации было заведено более 5,5 тысяч дел.
Российская система подмяла собой всё и вся. Казалось бы, это тотальное государство. Однако здесь есть нюанс. Государство все же имеет свои институции сдерживания от монополии отдельной группы лиц — в данном случае так называемого кооператива «Озеро», то есть окружения Путина.

Кооператив смел со своего пути на вершину политического одиночества всё: институты, нормы, законы, жизни людей. И главное — он сеет хаос и разрушения. Формально государство выступает за упорядоченность, структурность. Здесь противоположный эффект. Ветви власти перехвачены людьми кооператива. В этой конструкции общества нет. Оно даже не принимается в расчет. Выборов нет, общественных представительств — тоже, институты доверия и морального авторитета убиты напрочь, СМИ являются частью пропагандистской машины по производству лжи и дезинформации, извне давления практически никакого не было. Все предостережения Большого Запада веником смахнуты под ложе. Прокрустово, надо полагать.

Кругом одни руины. А Пригожин с его частной армией просто прошел в роковый июньский день по этой выжженной пустыне, едва не дойдя до Москвы.

В этот момент стало ясно всем, не только экспертам: нет никакого государства. Мир убедился, что это просто труха. Вся силовая мощь испарилась в разжижающих флюидах страхов Путина. Он хотел править один. И остался один посреди дымящихся руин своей системы.

Даже пропагандистская проекция растворилась. Шутка ли, все это время Кремль как бастион кооператива рисовал образ ЧВК «Вагнер» как защитников и героев. Но в миг оказалось, что они преступники и бузотеры. Как же так? Разводят руками по сей день разрозненные по диванам члены Z-групп. Их картина мира обрушилась. Враг НАТО или вчерашние борцы с ним?

Но и уже привыкшее к войне и ее внутренним и внешним проявлениям (санкции, ужесточение основ общественной жизни, пессимизм) молчаливое большинство получило сильнейший идеологический и психологический удар. Оно было смиренно с ситуацией, приняло её «как есть». А тут кардинальная смена векторов. Апатия обернулась возмущением. Шок от 24 февраля 2022 года, остывший уже за полтора десятка месяцев, вновь вздыбился в июне 24-го текущего года.

Он стал катализатором тихого недовольства, местами прорывающегося наружу уже смелее и наглее. Накопленные эмоции несогласия с существующим статус-кво, разрушение иллюзии чувства безопасности, что гарантировал им кремлевский режим — создали неконтролируемую турбулентность рассеянных низов.

Впрочем, эти рассеянные низы сцеплены, возможно, пока что единственной действенной сетью — социальными сетями виртуального пространства. Там критика относительно безопасна. Естественно, кого хотят — найдут, но за всеми лайками и комментариями не уследишь. Всех не пересажаешь. Это довольно распространённый тезис среди глубинного народа. Как бы самоуспокаивающий сеанс психотерапии, дающий изнутри искру к тому, чтобы действовать. Они же увидели, что хваленая путинская силовая махина исчезла в момент похода Пригожина. Значит, рассуждают они, дракон вял и слаб.

Как иллюстрирующий пример можно привести кейс с возмущением жителей Казани по поводу открытия в городе центра по набору контрактников «Батыр». Критика имеет широкий диапазон: от экономических до открыто антивоенных выпадов. Причем это можно наблюдать в полностью прозрачной для силовых органов социальной сети «ВКонтакте».

Значит, действительно бреши протеста начинают проявляться на бетонных стенах вчерашнего безразличия. К вышеприведенным причинам я бы добавил и местную спецификацию. В Татарстане решено производить иранские беспилотники. Вокруг этой информации поднялось много шума и возмущений. Обыватель в республике резонно ставит вопросы: а не станем ли мы мишенью для украинских атак по объектам военно-промышленной инфраструктуры в регионе?

Ведь были же удары по военному аэродрому в городе Энгельс Саратовской области. Получается, что Поволжье, хоть формально и удалено от театра боевых действий, досягаемо для контратак? Раз уж гиперзащищенный московский Кремль стал зоной поражения БПЛА, то что говорить про остальные объекты, находящиеся вне периметра опекаемого силами ПВО и ПРО столичного региона.

Опасения и страх будут нарастать. Люди не понимают, откуда им ждать опасности. Множащиеся случаи преступлений возвращенцев с войны с тем самым веймарским синдромом будут вносить тревожную лепту в ощущение нарастающего беспокойства. Элемент внешней агрессии разворачивается вовнутрь. Он будут дополнительным стимулом к началу Большой замятни.

РУСЛАН АЙСИН

источник: Идель-реалии